УДК 616.833.17

М.А. БЕДОВА¹, А.В. КЛИМКИН¹, Е.Ю. СКРИПЧЕНКО^{1, 2}

¹Детский научно-клинический центр инфекционных болезней ФМБА, г. Санкт-Петербург

²Санкт-Петербургский государственный педиатрический медицинский университет МЗ РФ, г. Санкт-Петербург

Контактная информация:

Бедова Мария Алексеевна — младший научный сотрудник научно-исследовательского отдела функциональных и лучевых методов диагностики

Адрес: 197022, г. Санкт-Петербург, ул. Профессора Попова, д. 9, тел.: +7-911-906-28-06, e-mail: dr.bedova@yandex.ru

Невропатия лицевого нерва (НЛН) является одной из самых распространенных мононевропатий с частотой встречаемости около 7–40 человек на 100 тыс. населения в год. В обзоре представлены сведения о клинико-лабораторной, нейрофизиологической и нейровизуализационной диагностике НЛН в разные сроки заболевания. Актуальной проблемой до настоящего времени остается инструментальная диагностика степени и характера поражения лицевого нерва в ранние сроки НЛН. Использующиеся в остром периоде методики (мигательный рефлекс, ЭНМГ-коэффициент) не обладают достаточной чувствительностью и специфичностью в первую неделю невропатии. Требует дальнейшего изучения диагностическая значимость ТМС, мультипараметрической МРТ и УЗИ в высоком разрешении в определении прогноза течения и исходов поражения лицевого нерва, что в современных условиях является приоритетом научного поиска в Детском научно-клиническом центре инфекционных болезней ФМБА России.

Ключевые слова: невропатия лицевого нерва, паралич Белла, лицевой нерв, электронейромиография, транскраниальная магнитная стимуляция.

M.A. BEDOVA¹, A.V. KLIMKIN¹, E.YU. SKRIPCHENKO^{1, 2}

 ¹Pediatric Research and Clinical Center for Infectious Diseases, Saint Petersburg

²Saint-Petersburg State Pediatric Medical University, Saint Petersburg

 Modern opportunities for diagnosing facial neuropathy

Contact details:

Bedova M.A. — Junior Researcher of the Scientific-Research Department for Functional and Radiation Diagnostic Techniques

Address: 9 Professor Popov St., Saint Petersburg, Russian Federation, 197022, tel.: +7-911-906-28-06, e-mail: dr.bedova@yandex.ru

Facial neuropathy (or Bell’s palsy) is one of the most common mononeuropathies with an incidence of about 7–40 people per 100,000 population per year. This review presents important aspects of clinical, laboratory, neurophysiological and neuroimaging diagnostics of the facial nerve damage at various stages of the disease. Instrumental diagnostics of the character and severity of facial nerve damage at the early stage of Bell’s palsy is still topical. The diagnostic significance of TMS, multiparametric MRI and high-resolution ultrasound in determining the prognosis of the course and outcomes of facial nerve damage requires further study, which remains a priority of scientific research at the Children’s Scientific and Pediatric Research and Clinical Center for Infectious Diseases of the Federal Medical and Biological Agency of Russia.

Key words: facial neuropathy, Bell’s palsy, facial nerve, electroneuromyography, transcranial magnetic stimulation.

Невропатия лицевого нерва (НЛН) — одна из самых распространенных мононевропатий, частота встречаемости варьирует от 7 до 40 случаев в год на 100 тыс. населения. Пик заболеваемости отмечается в возрасте 15–45 лет, мужчины и женщины болеют с равной частотой. В 60–75% случаев НЛН является идиопатической (паралич Белла, далее — ПБ), в 25–40% случаев имеет причинно-значимый фактор [1]. Данные о возможных причинах развития НЛН представлены в табл. 1 [2]. В большинстве случаев ПБ отмечается полное восстановление функции лицевого нерва, однако у части пациентов, несмотря на адекватно проводимую патогенетическую терапию, восстановление может быть частичным.

Таблица 1. Возможные причины невропатий лицевого нерва

Table 1. Probable causes of facial neuropathy

Этиология ПБ до настоящего времени остается вопросом дискуссии, основными гипотезами причин возникновения являются анатомические факторы, вирусная инфекция, иммунологические факторы [3]. По данным Furuta Y. и соавт. у детей 6–15 лет выявлено, что определенную роль в развитии острой НЛН играет реактивация вируса варицелла зостер (ВЗВ) [4]. До 4% случаев у детей развитие острой НЛН ассоциировано с энтеровирусной инфекцией [5]. В остром периоде НЛН у 71% детей в слюне методом полимеразной цепной реакции ДНК достоверно чаще был выявлен ВГЧ 6 типа (ВГЧ 6) по сравнению с группой контроля [6]. Реже имели место иные вирусы: ВГЧ 1 типа в 9,5%, вирус Эпштейна — Барр — в 9,5%, цитомегаловирус — в 4,8%, вирус ветряной оспы (ВВЗ) — в 2,3% случаев. Также с помощью метагеномного секвенирования нового поколения в эпиневрии лицевого нерва у 13% больных с НЛН выявлено наличие ВГЧ 7 [7]. У пациентов из Мексики с ПБ наиболее часто были выявлены ДНК боррелий методом ИФА крови [8]. У детей до 77% случаев, а у лиц молодого возраста до 90% НЛН были ассоциированы с инфекционным фактором, причем в этиологической структуре у детей преобладали энтеровирусы (до 50%), реже герпесвирусы (до 11%), боррелии (3%), микоплазмы (2%); у лиц молодого возраста этиология заболевания была схожей, с преобладанием энтеровирусов (до 58%), реже герпесвирусов (до 15%). В 12% случаев как у детей, так и у лиц молодого возраста была выявлена сочетанная инфекция [9, 10].

В настоящее время детально изучены особенности развития и течения НЛН. Известно, что НЛН обычно дебютирует с остро возникшей слабостью мимических мышц половины лица (прозопарез или прозоплегия), крайне редко может носить двусторонний характер, как правило, первично замечается со стороны членов семьи или в отражении зеркала. Начальным симптомом чаще всего бывает опущение угла рта. При осмотре у пациента на стороне поражения наблюдается сглаженность лобных и носогубной складок, опущение угла рта, неполное смыкание век и феномен Белла при попытке закрыть глаза. Одновременно с появлением пареза нередко имеет место боль за ухом и парестезии в области ипсилатеральной щеки. Нарушение вкуса и гиперакузия также могут сопровождать прозопарез, но несколько реже. Важной задачей врача-клинициста при осмотре является исключение супрануклеарного характера прозопареза (например, вследствие ОНМК, объемного образования), отличающегося отсутствием вовлеченности мышц лба; особенно сложна дифференциальная диагностика в случае НЛН с вовлечением преимущественно периоральной группы мышц. Общепризнано, что степень выраженности прозопареза можно оценивать с помощью различных известных шкал: шкала Хаус — Бракманна (ШХБ), шкала оценки функции лицевого нерва 2.0 (англ. the Facia lNerve Grading System 2.0 или модифицированная шкала Хаус — Бракмана), шкала Янагихара (англ. the Yanagihara Grading System), шкала Sunnybrook и eFACE [2]. Оптимальной шкала оценки функции лицевого нерва считается при соблюдении следующих критериев: оценка функциональной активности мимических мышц в покое и при напряжении, наличия вторичных нарушений (тонической активности, патологических синкинезий), учет зональности распределения нарушений, низкая меж- и внутрииндивидуальная вариабельность, высокая воспроизводимость, возможность оценки при динамическом наблюдении, простота применения. Наиболее часто используемая шкала Хаус — Бракмана (ШХБ) представляет собой ориентировочную ранжированную субъективную шкалу, которая в США является стандартом оценки восстановления функции ЛН. Модифицированная ШХБ не учитывает внутрииндивидуальную вариабельность результатов. Максимально удовлетворяет вышеперечисленным критериям шкала Sunnybrook. [11]. Шкала eFACE оценивает зональное нарушение функции лицевого нерва в покое и при напряжении, а также наличие патологических синкинезий, но может использоваться исключительно при унилатеральном поражении ЛН [12]. На сегодняшний день профессиональным обществом Чарльза Белла (англ. Sir Charles Bell Society) рекомендовано использование шкалы Sunnybrook (доступно https://sunnybrook.ca/uploads/FacialGradingSystem.pdf).

Лабораторные методы диагностики

Рутинное лабораторное обследование при остром первично возникшем ПБ, как правило, не требуется, что, в первую очередь, связано с низкой детекцией ВЧГ 1 или ВВЗ, даже при использовании полимеразной цепной реакции (ПЦР), иммуноферментного анализа (ELISA), метода вестерн-блоттинга или анализа цереброспинальной жидкости (ЦСЖ) [13]. Однако в последних метаанализах результатов показателей клинического анализа крови в группе пациентов с ПБ было выявлено достоверное повышение соотношения нейтрофилов к лимфоцитам (англ. neutrophil-to-lymphocyte ratio or NLR), отражающее выраженность воспалительного процесса. Низкие значения NLR были ассоциированы с более благоприятным прогнозом ПБ [14]. Еще одним лабораторным показателем, коррелирующим с исходом ПБ, может быть концентрация альбумина в сыворотке крови. Было определено, что в группе пациентов с ПБ и благоприятным исходом (ШХБ через 3 месяца от дебюта ≤ 2) концентрация альбумина выше, чем у пациентов с частичным восстановлением функции ЛН, что косвенно может свидетельствовать о протективных свойствах альбумина в отношении развития НЛН [15]. Следует отметить, что для определения объема лабораторного исследования, в частности этиологической верификации заболевания, необходим тщательный сбор эпидемиологического анамнеза, в том числе учет посещений лесных зон, эндемичных по иксодовому клещевому боррелиозу, купание в стоячем водоеме или бассейнах, где возможен водный путь заражения энтеровирусами и т. д.

Нейрофизиологические методы диагностики

Нейрофизиологическая оценка функции лицевого нерва включает в себя традиционно выполнение различных методик электронейромиографии (ЭНМГ) как стимуляционной, так и игольчатой, которые имеют высокую диагностическую и прогностическую значимость. Результаты Якупова Р.А. с соавт. свидетельствует о том, что в первые 5 дней ПБ целесообразно выполнение мигательного рефлекса, причем сохранность всех компонентов является благоприятным прогностическим признаком, указывающим на полное восстановление функции ЛН без каких-либо осложнений в короткие сроки. Тогда как отсутствие раннего (R1) компонента при сохранности позднего (R2) соответствует умеренно положительному исходу ПБ с более длительным восстановлением, с признаками остаточного пареза мимических мышц и высокой возможности развития вторичной контрактуры; выпадение всех компонентов мигательного рефлекса может быть ассоциировано с неблагоприятным прогнозом восстановления функций ЛН [16]. Однако отсутствие регистрации раннего и позднего компонентов мигательного рефлекса не всегда ассоциировано с аксональным характером поражения ЛН и неблагоприятным исходом ПБ, данные изменения могут наблюдаться при демиелинизирующем характере поражения ЛН и развитии полного блока проведения импульсов, который впоследствии может полностью регрессировать. Известно, что стимуляционная ЭНМГ (англ. Electron urography or ENoG) проводится при супрамаксимальной стимуляции в области шилососцевидного отверстия, амплитуда полученных моторных ответов (М-ответов или англ. CMAP — compound muscle action potential) отражает синхронное возбуждение нервных волокон лицевого нерва, снижение амплитуды М-ответа может быть обусловлено как снижением аксональной возбудимости ЛН, так и потерей количества аксонов. Основным ЭНМГ-показателем состояния ЛН является процентное соотношение амплитуд М-ответов пораженной стороны к здоровой и называется ЭНМГ-коэффициентом (англ. percent degeneration), однако чувствительным в отношении прогноза НЛН он становится на 10–14 день от дебюта заболевания [17]. Andresen N.S. и соавт. определили, что в остром периоде ПБ рекомендовано проведение стимуляционной ЭНМГ (стимуляция в области шилососцевидного отверстия) с регистрацией М-ответов с носовой мышцы (англ. m. nasalis). При проведении игольчатой электромиографии (ЭМГ) отсутствие регистрации потенциалов двигательных единиц (ПДЕ) наблюдалось при ЭНМГ-коэффициенте ≤ 10%, что специфично для тяжелой аксональной дегенерации и может быть критерием для проведения хирургической декомпрессии. Также была отмечена корреляция ЭНМГ-коэффициента со степенью прозопареза по ШХБ через год от дебюта [18]. ЭНМГ-коэффициент круговой мышцы глаза (англ. m. orbicularis oculi) на 4–6 день ≤ 10% и ЭНМГ-коэффициент m. nasalis на 13–15 день от дебюта НЛН ≤ 10% связаны с неблагоприятным исходом НЛН (ШХБ через 6 месяцев от начала) [19]. Показатели ЭНМГ в первую неделю ПБ (по данным разных авторов от 4 до 10 дней) не чувствительны в отношении диагностики степени и характера поражения ЛН, что связано с процессом Валлеровской дегенерации. В отличие от них, транскраниальная магнитная стимуляция (ТМС) ЛН позволяет оценивать проведение по интракраниальной части ЛН, то есть предполагаемому месту поражения. Было определено, что ТМС-коэффициент (отношение амплитуд вызванного моторного ответа пораженной стороны к здоровой) в ранние сроки ПБ у взрослых изменяется более значимо, чем ЭНМГ-коэффициент, однако прогностическая роль данных изменений требует дальнейшего изучения [20]. Однако существует и альтернативный подход. В частности, у пациентов с неполным параличом мимических мышц некоторые авторы не рекомендуют проводить электродиагностику [13]. Тогда как при НЛН травматического генеза (в частности, в области височной кости), высокую диагностическую эффективность для оценки степени денервационных изменений в мимических мышцах и наличия признаков их реиннервации имеет как стимуляционная, так и игольчатая электромиографии (ЭМГ). При отсутствии признаков реиннервации мимических мышц через 6–8 месяцев показано проведение пластики ЛН.

В настоящее время общепризнанные подходы к инструментальной диагностике НЛН в зависимости от сроков заболевания широко применяются в практике, что представлено в табл. 2.

Таблица 2. Инструментальная диагностика НЛН в зависимости от сроков заболевания

Table 2. Instrumental diagnosing of facial neuropathy depending on the stage of the disease

Нейровизуализационные методы диагностики

В последние годы в диагностике различной нейропатологии широко применяются нейровизуализационные методы, однако данные о целесообразности их применения при ПБ противоречивы. Так, ряд авторов считает, что при впервые выявленном остро возникшем ПБ рутинное выполнение нейроимиджа не требуется [13]. В тоже время другие исследователи настоятельно рекомендует проведение нейровизуализации с целью исключения новообразования в тех случаях, когда на фоне проводимой патогенетической терапии отсутствует положительная динамика или отмечается нарастание симптоматики [21]. Следует отметить, что по данным компьютерной томографии (КТ) в высоком разрешении Celik O. с соавт. было выявлено достоверное сужение лабиринтного сегмента канала лицевого нерва на стороне поражения в сравнении с противоположной стороной. Также была определена корреляция между диаметром лицевого канала и тяжестью прозопареза [22]. С помощью магнитно-резонансной томографии (МРТ) головного мозга было выявлено увеличение цистернального отдела ЛН на стороне поражения, площадь поперечного сечения (ППС) ЛН в области мостомозжечкового угла соответствовала ПБ при значении ≥ 1,04 мм² [23]. Помимо этого, по данным МРТ было определено увеличение соотношения диаметров ЛН и канала ЛН на стороне поражения [24]. Среди нейровизуализационных методов диагностики ЛН особое место занимает ультразвуковое исследование (УЗИ). По опыту авторов, Климкин А.В. с соавт., установлено, что УЗИ экстракраниальной части ЛН имеет диагностическую и прогностическую значимость у детей на 10–15 день от дебюта НЛН. Неблагоприятный прогноз (ШХБ > 2 через 1 месяц от дебюта) был связан с утолщением ЛН в области сосцевидного отростка (диаметр ЛН более 1,8 мм) [25]. Совместное использование ЭНМГ-коэффициента и диаметра ЛН в области шилососцевидного отверстия способствует более точному выявлению риска неблагоприятного исхода ПБ у детей [26]. В тоже время, несмотря на имеющиеся достижения в области нейровизуализации ЛН у лиц разных возрастов, необходимо проведение качественных рандомизированных исследований, которые могли бы обосновать более широкое, но дифференцированное использование нейровизуализационных методов в диагностике поражений ЛН различной этиологии.

Таким образом, представленный обзор свидетельствует о том, что актуальной проблемой до настоящего времени остается инструментальная диагностика степени и характера поражения лицевого нерва в ранние сроки НЛН. Использующиеся в первую неделю ПБ методики (мигательный рефлекс, ЭНМГ-коэффициент) не обладают достаточной чувствительностью и специфичностью. Требует дальнейшего изучения диагностическая значимость ТМС, мультипараметрической МРТ и УЗИ в высоком разрешении в определении прогноза течения и исходов поражения лицевого нерва, что в современных условиях является приоритетом научного поиска в Детском научно-клиническом центре инфекционных болезней ФМБА России.

Бедова М.А.

https://orcid.org/0000-0001-8924-5300;

Климкин А.В.

https://orcid.org/0000-0002-6180-4403

Скрипченко Е.Ю.

https://orcid.org/0000-0002-8789-4750

Литература

1. Heckmann J.G., Urban P.P., Pitz S. et al. The diagnosis and treatment of idiopathic facial paresis (Bell’s palsy) // Dtsch Arztebl Int. — 2019. — Vol. 116. — P. 692–702. DOI: 10.3238/arztebl.2019.0692
2. Kim S.J., Lee H.Y. Acute Peripheral Facial Palsy: Recent Guidelines and a Systematic Review of the Literature // J Korean Med Sci. — 2020. — Vol. 35 (30). — P. e245. DOI: 10.3346/jkms.2020.35.e245
3. Климкин А.В., Скрипченко Н.В., Войтенков В.Б., Бедова М.А. Этиология и патогенез паралича Белла // Российский неврологический журнал. — 2020. — Т. 25, № — С. 22–27. DOI: 10.30629/2658-7947-2020-25-2-22-27
4. Furuta Y., Ohtani F., Aizawa H. et al. Varicella-zoster virus reactivation is an important cause of acute peripheral facial paralysis in children // Pediatr Infect Dis J. — 2005. — Vol. 24 (2). — P. 97–101. DOI: 10.1097/01.inf.0000151032.16639.9c
5. Papan C., Keeren K., Schroten H., Tenenbaum T. Peripheral Facial Nerve Palsy in Children with Enterovirus Infection // Pediatr Infect Dis J. — 2020. — Vol. 39 (10). — P. e326–e329. DOI: 10.1097/INF.0000000000002822
6. Genizi J., Golan-Shany O., Tarazov T. et al. Does Herpes 6 Infection Have a Role in Bell’s Palsy Among Children and Adolescents? // Pediatr Infect Dis J. — 2019. — Vol. 38 (5). — P. 481–483. DOI:10.1097/INF.0000000000002278
7. Chang B., Wei X., Wang X. et al. Metagenomics next-generation sequencing of viruses, bacteria, and fungi in the epineurium of the facial nerve with Bell’s palsy patients // J Neurovirol. — 2020. — Vol. 26 (5). — P. 727–733. DOI: 10.1007/s13365-020-00892-7
8. Gordillo-Pérez G., García-Juárez I., Solórzano-Santos F. et al. Serological evidence of Borrelia burgdorferi infection in Mexican patients with facial palsy // Rev Invest Clin. — 2017. — Vol. 69 (6). — P. 344–348.
9. Скрипченко Н.В., Голяков Д.А., Пульман Н.Ф. и др. Невропатии лицевого нерва: клинические особенности и возможности улучшения исходов // Детские инфекции. — 2008. — № — С. 16–23.
10. Скрипченко Н.В., Говорова Л.В., Команцев В.Н. и др. Клинико-лабораторная диагностика невропатий лицевого нерва у детей и лиц молодого возраста. В сборнике научных трудов «Современные подходы к диагностике терапии и профилактике инфекционных заболеваний у детей», Т. 1. — СПб.: НИИДИ, 2011. — С. 177–110.
11. Fattah A.Y., Gurusinghe A.D.R., Gavilan J. et al. Facial nerve grading instruments: systematic review of the literature and suggestion for uniformity // Plast Reconstr Surg. — 2015. — Vol. 135 (2). — P. 569–579. DOI: 10.1097/PRS.0000000000000905
12. Banks C.A., Bhama P.K., Park J. et al. Clinician-Graded Electronic Facial Paralysis Assessment: The eFACE // Plast Reconstr Surg. — 2015. — Vol. 136 (2). — P. 223e–230e. DOI: 10.1097/PRS.0000000000001447
13. Baugh R.F., Basura G.J., Ishii L.E. et al. Clinical practice guideline: Bell’s Palsy executive summary // Otolaryngol Head Neck Surg. — 2013. — Vol. 149 (5). — P. 656–663. DOI: 10.1177/0194599813506835
14. Oya R., Takenaka Y., Imai T. et al. Neutrophil-to-Lymphocyte Ratio and Platelet-to-Lymphocyte Ratio as Prognostic Hematologic Markers of Bell’s Palsy: A Meta-analysis // Otol Neurotol. — 2019. — Vol. 40 (5). — P. 681–687. DOI: 10.1097/MAO.0000000000002166
15. Shang W., Hu H., Shen M. et al. Investigating the correlation between serum albumin level and the prognosis of Bell’s palsy // Medicine. — 2021. — Vol. 100. — P. 29(e26726).
16. Якупов Р.А., Якупова А.А., Бусургина Е.А., Назипова А.Я. Электронейрофизиологические критерии прогноза течения острой невропатии лицевого нерва по данным исследования мигательного рефлекса // Вестник современной клинической медицины. — 2018. — Т. 11, № — С. 82–85. DOI: 10.20969/VSKM.2018.11(5).82-85
17. Савицкая Н.Г., Остафийчук А.В., Супонева Н.А., Янкевич Д.С. Возможности электромиографии в прогнозировании восстановления при идиопатической нейропатии лицевого нерва // Нервно-мышечные болезни. — 2012. — Т. 4. — С. 36–43.
18. Andresen N.S., Zhu V., Lee A. et al. Electrodiagnostic testing in acute facial palsy: Outcomes and comparison of methods // Laryngoscope Investig Otolaryngol. — 2020. — Vol. 5 (5). — P. 928–935. DOI: 10.1002/lio2.458
19. Kwon K.J., Bang J.H., Kim S.H. et al. Prognosis prediction changes based on the timing of electroneurography after facial paralysis // Acta Otolaryngol. — 2022. — Vol. 24. — P. 1–7. DOI: 10.1080/00016489.2021.1976417
20. Lin H.J., Chen P.C., Tsai T.T., Hsu S.P. Comparison of nerve conduction study and transcranial magnetic stimulation for early diagnosis and prognosis prediction of idiopathic facial palsy // Neurol Sci. — 2021. — Vol. 42 (10). — P. 4149–4154. DOI: 10.1007/s10072-021-05095-4
21. de Almeida J.R., Guyatt G.H., Sud S. et al. Management of Bell palsy: clinical practice guideline // CMAJ. — 2014. — Vol. 186 (12). — P. 917–922. DOI: 10.1503/cmaj.131801
22. Celik O., Eskiizmir G., Pabuscu Y. et al. The role of facial canal diameter in the pathogenesis and grade of Bell’s palsy: a study by high resolution computed tomography // Braz J Otorhinolaryngol. — 2017. — Vol. 83 (3). — P. 261–268. DOI: 10.1016/j.bjorl.2016.03.016
23. Erdoğan O., Kılıç S., Beger O. et al. Evaluation of Bell’s palsy in the cerebellopontine angle: An MRI study // Int J Clin Pract. — 2021. — Vol. 75 (5). — P. e13971. DOI: 10.1111/ijcp.13971
24. Celik O., Ulkumen B., Eskiizmir G. et al. The ratio of facial nerve to facial canal as an indicator of entrapment in Bell’s palsy: A study by CT and MRI // Clinical Neurology and Neurosurgery. — 2020. — Vol. 198. — P. 106109. DOI: 10.1016/j.clineuro.2020.106109
25. Климкин А.В., Войтенков В.Б., Скрипченко Н.В. Нейросонография лицевого нерва у детей с идиопатической нейропатией // Журнал неврологии и психиатрии им. C.C. Корсакова. — 2017. — Т. 117, № — С. 52–56.
26. Климкин А.В., Войтенков В.Б., Скрипченко Н.В., Васильева Ю.П. Патент № 2695000 C1, 18.07.2019. Заявка № 2018126453, 17.07.2018.

REFERENCES

1. Heckmann J.G., Urban P.P., Pitz S. et al. The diagnosis and treatment of idiopathic facial paresis (Bell’s palsy). Dtsch Arztebl Int, 2019, vol. 116, pp. 692–702. DOI: 10.3238/arztebl.2019.0692
2. Kim S.J., Lee H.Y. Acute Peripheral Facial Palsy: Recent Guidelines and a Systematic Review of the Literature. J Korean Med Sci, 2020, vol. 35 (30), p. e245. DOI: 10.3346/jkms.2020.35.e245
3. Klimkin A.V., Skripchenko N.V., Voytenkov V.B., Bedova M.A. Etiology and pathogenesis of Bell’s palsy. Rossiyskiy nevrologicheskiy zhurnal, 2020, vol. 25, no.2, pp. 22–27 (in Russ.). DOI: 10.30629/2658-7947-2020-25-2-22-27
4. Furuta Y., Ohtani F., Aizawa H. et al. Varicella-zoster virus reactivation is an important cause of acute peripheral facial paralysis in children. Pediatr Infect Dis J, 2005, vol. 24 (2), pp. 97–101. DOI: 10.1097/01.inf.0000151032.16639.9c
5. Papan C., Keeren K., Schroten H., Tenenbaum T. Peripheral Facial Nerve Palsy in Children with Enterovirus Infection. Pediatr Infect Dis J, 2020, vol. 39 (10), pp. e326–e329. DOI: 10.1097/INF.0000000000002822
6. Genizi J., Golan-Shany O., Tarazov T. et al. Does Herpes 6 Infection Have a Role in Bell’s Palsy Among Children and Adolescents? Pediatr Infect Dis J, 2019, vol. 38 (5), pp. 481–483. DOI:10.1097/INF.0000000000002278
7. Chang B., Wei X., Wang X. et al. Metagenomics next-generation sequencing of viruses, bacteria, and fungi in the epineurium of the facial nerve with Bell’s palsy patients. J Neurovirol., 2020, vol. 26 (5), pp. 727–733. DOI: 10.1007/s13365-020-00892-7
8. Gordillo-Pérez G., García-Juárez I., Solórzano-Santos F. et al. Serological evidence of Borrelia burgdorferi infection in Mexican patients with facial palsy. Rev Invest Clin, 2017, vol. 69 (6), pp. 344–348.
9. Skripchenko N.V., Golyakov D.A., Pul’man N.F. et al. Neuropathy of the facial nerve: clinical features and opportunities for improving outcomes. Detskie infektsii, 2008, no. 3, pp. 16–23 (in Russ.).
10. Skripchenko N.V., Govorova L.V., Komantsev V.N. et al. Kliniko-laboratornaya diagnostika nevropatiy litsevogo nerva u detey i lits molodogo vozrasta [Clinical and laboratory diagnostics of neuropathies of the facial nerve in children and young people]. V sbornike nauchnykh trudov «Sovremennye podkhody k diagnostike terapii i profilaktike infektsionnykh zabolevaniy u detey», vol. 1. Saint Petersburg: NIIDI, 2011. Pp. 177–110.
11. Fattah A.Y., Gurusinghe A.D.R., Gavilan J. et al. Facial nerve grading instruments: systematic review of the literature and suggestion for uniformity. Plast Reconstr Surg, 2015, vol. 135 (2), pp. 569–579. DOI: 10.1097/PRS.0000000000000905
12. Banks C.A., Bhama P.K., Park J. et al. Clinician-Graded Electronic Facial Paralysis Assessment: The eFACE. Plast Reconstr Surg, 2015, vol. 136 (2), pp. 223e–230e. DOI: 10.1097/PRS.0000000000001447
13. Baugh R.F., Basura G.J., Ishii L.E. et al. Clinical practice guideline: Bell’s Palsy executive summary. Otolaryngol Head Neck Surg, 2013, vol. 149 (5), pp. 656–663. DOI: 10.1177/0194599813506835
14. Oya R., Takenaka Y., Imai T. et al. Neutrophil-to-Lymphocyte Ratio and Platelet-to-Lymphocyte Ratio as Prognostic Hematologic Markers of Bell’s Palsy: A Meta-analysis. Otol Neurotol, 2019, vol. 40 (5), pp. 681–687. DOI: 10.1097/MAO.0000000000002166
15. Shang W., Hu H., Shen M. et al. Investigating the correlation between serum albumin level and the prognosis of Bell’s palsy. Medicine, 2021, vol. 100, p. 29(e26726).
16. Yakupov R.A., Yakupova A.A., Busurgina E.A., Nazipova A.Ya. Electroneurophysiological criteria for predicting the course of acute neuropathy of the facial nerve according to the study of the blinking reflex. Vestnik sovremennoy klinicheskoy meditsiny, 2018, vol. 11, no. 5, pp. 82–85 (in Russ.). DOI: 10.20969/VSKM.2018.11(5).82-85
17. Savitskaya N.G., Ostafiychuk A.V., Suponeva N.A., Yankevich D.S. Possibilities of electromyography in predicting recovery in idiopathic neuropathy of the facial nerve. Nervno-myshechnye bolezni, 2012, vol. 4, pp. 36–43 (in Russ.).
18. Andresen N.S., Zhu V., Lee A. et al. Electrodiagnostic testing in acute facial palsy: Outcomes and comparison of methods. Laryngoscope Investig Otolaryngol, 2020, vol. 5 (5), pp. 928–935. DOI: 10.1002/lio2.458
19. Kwon K.J., Bang J.H., Kim S.H. et al. Prognosis prediction changes based on the timing of electroneurography after facial paralysis. Acta Otolaryngol, 2022, vol. 24, pp. 1–7. DOI: 10.1080/00016489.2021.1976417
20. Lin H.J., Chen P.C., Tsai T.T., Hsu S.P. Comparison of nerve conduction study and transcranial magnetic stimulation for early diagnosis and prognosis prediction of idiopathic facial palsy. Neurol Sci, 2021, vol. 42 (10), pp. 4149–4154. DOI: 10.1007/s10072-021-05095-4
21. de Almeida J.R., Guyatt G.H., Sud S. et al. Management of Bell palsy: clinical practice guideline. CMAJ, 2014, vol. 186 (12), pp. 917–922. DOI: 10.1503/cmaj.131801
22. Celik O., Eskiizmir G., Pabuscu Y. et al. The role of facial canal diameter in the pathogenesis and grade of Bell’s palsy: a study by high resolution computed tomography. Braz J Otorhinolaryngol, 2017, vol. 83 (3), pp. 261–268. DOI: 10.1016/j.bjorl.2016.03.016
23. Erdoğan O., Kılıç S., Beger O. et al. Evaluation of Bell’s palsy in the cerebellopontine angle: An MRI study. Int J Clin Pract, 2021, vol. 75 (5), p. e13971. DOI: 10.1111/ijcp.13971
24. Celik O., Ulkumen B., Eskiizmir G. et al. The ratio of facial nerve to facial canal as an indicator of entrapment in Bell’s palsy: A study by CT and MRI. Clinical Neurology and Neurosurgery, 2020, vol. 198, pp. 106109. DOI: 10.1016/j.clineuro.2020.106109
25. Klimkin A.V., Voytenkov V.B., Skripchenko N.V. Neurosonography of the facial nerve in children with idiopathic neuropathy. Zhurnal nevrologii i psikhiatrii im. C.C. Korsakova, 2017, vol. 117, no. 12, pp. 52–56 (in Russ.).
26. Klimkin A.V., Voytenkov V.B., Skripchenko N.V., Vasil’eva Yu.P. Patent no.2695000 C1, 18.07.2019. Zayavka no. 2018126453, 17.07.2018 [Patent No. 2695000 C1, 07/18/2019. Application No. 2018126453, 07/17/2018].